Неточные совпадения
Так продолжалось до пяти часов, когда народ начал расходиться
по домам, чтоб принарядиться и
отправиться ко всенощной.
Когда половой все еще разбирал
по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков
отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных
домах и скромно темнела серая на деревянных.
Оставив Николая Петровича в кабинете, он
отправился по коридору, отделявшему переднюю часть
дома от задней, и, поравнявшись с низенькою дверью, остановился в раздумье, подергал себе усы и постучался в нее.
Обломов
отправился на Выборгскую сторону, на новую свою квартиру. Долго он ездил между длинными заборами
по переулкам. Наконец отыскали будочника; тот сказал, что это в другом квартале, рядом, вот
по этой улице — и он показал еще улицу без
домов, с заборами, с травой и с засохшими колеями из грязи.
Вечером я предложил в своей коляске место французу, живущему в отели, и мы
отправились далеко в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту, в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому
дому на музыку. На площади, кругом сквера, стояли экипажи. В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить
по площади.
Теперь, когда
дома ему делалось слишком тяжело, он вспомнил о своей мельнице и
по первопутку
отправился туда.
Неутешная супруга Ефима Петровича, почти тотчас же
по смерти его,
отправилась на долгий срок в Италию со всем семейством, состоявшим все из особ женского пола, а Алеша попал в
дом к каким-то двум дамам, которых он прежде никогда и не видывал, каким-то дальним родственницам Ефима Петровича, но на каких условиях, он сам того не знал.
В десятом часу утра камердинер, сидевший в комнате возле спальной, уведомлял Веру Артамоновну, мою экс-нянюшку, что барин встает. Она
отправлялась приготовлять кофей, который он пил один в своем кабинете. Все в
доме принимало иной вид, люди начинали чистить комнаты,
по крайней мере показывали вид, что делают что-нибудь. Передняя, до тех пор пустая, наполнялась, даже большая ньюфаундлендская собака Макбет садилась перед печью и, не мигая, смотрела в огонь.
Офицер
отправился,
по собранным сведениям он узнал место, где укрывался помещик, явился туда с командой, оцепил
дом и взошел в него с двумя жандармами.
Что касается до нас, то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия не имел, даже ружья, кажется, в целом
доме не было. Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и
отправлялась всей семьей в лес
по грибы или в соседнюю деревню, где был большой пруд, и происходила ловля карасей.
Алексей
по уходе брата
отправлялся напротив, через Брюсовский переулок, в грязный извозчичий трактир в
доме Косоурова пить чай и проводил здесь ровно час, беседуя, споря и обсуждая шансы беговых лошадей с извозчиками.
Между тем крохотная женщина, чувствовавшая себя, по-видимому, совсем как
дома,
отправилась навстречу подходившему к ним на своих костылях Максиму и, протянув ему руку, сказала тоном снисходительного одобрения...
Все встали и
отправились на террасу, за исключением Гедеоновского, который втихомолку удалился. Во все продолжение разговора Лаврецкого с хозяйкой
дома, Паншиным и Марфой Тимофеевной он сидел в уголке, внимательно моргая и с детским любопытством вытянув губы: он спешил теперь разнести весть о новом госте
по городу.
27-го около полудня мы добрались до Лебедя. Наше появление порадовало их и удивило. Я не стану рассказывать тебе всех бедствий дороги. Почти трое суток ехали. Тотчас
по приезде я
отправился к Милордову, в твой
дом (с особенным чувством вошел в него и осмотрел все комнаты). Отдал просьбы и просил не задерживать. Милордов порядочный человек, он правил должность тогда губернатора за отсутствием Арцимовича.
Отдавши все приказания
по дому, пошел перекрестить сонных детей, благословил их в кроватках и
отправился наверх спать.
— Надо ее просто вырвать из
дома и увезти к нам: других средств я не вижу, — твердил он несколько дней и, наконец, одевшись попроще,
отправился в виде лакея
по известному адресу, к горничной, через которую происходила переписка.
Мы
отправились по дороге к
дому прямо на гумно.
Побродив
по заводоуправлению, где в четырех отделениях работало до сотни служащих, Прозоров
отправился к председателю земской управы Тетюеву, который
по случаю летних вакаций жил в Кукарском заводе, где у него был свой
дом.
Эта игра кончилась наконец тем, что ходоки как-то пробрались во двор господского
дома как раз в тот момент, когда Евгений Константиныч в сопровождении своей свиты
отправлялся сделать предобеденный променад. В суматохе, происходившей
по такому исключительному случаю, Родион Антоныч прозевал своих врагов и спохватился уже тогда, когда они загородили дорогу барину. Картина получилась довольно трогательная: человек пятнадцать мужиков стояли без шапок на коленях, а говорки в это время подавали свою бумагу.
На другой день после второго спектакля, рано утром, доктор получил записку от Майзеля с приглашением явиться к нему в
дом; в post scriptum’e [Приписке (лат.).] стояла знаменательная фраза: «
по очень важному делу». Бедный Яша Кормилицын думал сказаться больным или убежать куда-нибудь, но, как нарочно, не было под руками даже ни одного труднобольного. Скрепя сердце и натянув залежавшийся фрачишко, доктор
отправился к Майзелю. Заговорщики были в сборе, кроме Тетюева.
Он постукивал тростью
по тротуару, весело кланялся со знакомыми Проходя
по Морской, он увидел в окне одного
дома знакомое лицо. Знакомый приглашал его рукой войти. Он поглядел. Ба! да это Дюмэ! И вошел, отобедал, просидел до вечера, вечером
отправился в театр, из театра ужинать. О
доме он старался не вспоминать: он знал, что́ там ждет его.
Бывало, только что все разойдутся и огни из гостиной перейдут в верхние комнаты, где слышны становятся женские голоса и стук отворяющихся и затворяющихся окон, я
отправляюсь на галерею и расхаживаю
по ней, жадно прислушиваясь ко всем звукам засыпающего
дома.
Действительно, предприятие было эксцентрическое: все
отправлялись за реку, в
дом купца Севостьянова, у которого во флигеле, вот уж лет с десять, проживал на покое, в довольстве и в холе, известный не только у нас, но и
по окрестным губерниям и даже в столицах Семен Яковлевич, наш блаженный и пророчествующий.
Поутру Егор Егорыч, проснувшись после довольно сносно проведенной ночи, умылся, оделся, помолился и, когда ему донесли, что на пошевни его поставлена кибитка и что даже приведены и заложены почтовые лошади, он — это было часов около десяти —
отправился, одетый совсем по-дорожному, в
дом Рыжовых, где застал сиену, умилившую его до глубины души.
Не верит.
Отправился по начальству. Видит,
дом, где начальник живет, новой краской выкрашен. Швейцар — новый, курьеры — новые. А наконец, и сам начальник — с иголочки. От прежнего начальника вредом пахло, а от нового — пользою. Прежний хоть и угрюмо смотрел, а ничего не видел, этот — улыбается, а все видит.
Отправился ретивый начальник
по начальству. Видит:
дом, где начальник живет, новой краской выкрашен; швейцар — новый, курьеры — новые. А наконец и сам начальник — с иголочки. От прежнего начальника вредом пахло, а от нового — пользою. Прежний начальник сопел, новый — соловьем щелкает. Улыбается, руку жмет, садиться просит… Ангел!
Наступал вечер; на землю спускались сумерки; в
домах зажигались огни. Выслушав перечень добрых дел, совершенных в течение дня квартальными надзирателями, он
отправлялся в клуб, где приглашал предводителя идти с ним вместе
по стезе добродетели. Предводитель подавался туго, но так как поставленные ему на вид выгоды были до того ясны, что могли убедить даже малого ребенка, то и он, наконец, уступил.
Авенариус и Клоус, который начал очень сближаться с
домом Багровых, назначили Софье Николавне ежедневные прогулки перед обедом не только в экипажах, но и пешком; ежедневно или собирались к Софье Николавне и к Алексею Степанычу несколько человек бесцеремонных и приятных гостей, или сами Багровы
отправлялись в гости к кому-нибудь,
по большей части к Чичаговым.
Она строго запретила сказывать о своем приезде и, узнав, что в новом
доме, построенном уже несколько лет и
по какой-то странной причуде барина до сих пор не отделанном, есть одна жилая, особая комната, не занятая мастеровыми, в которой Михайла Максимович занимался хозяйственными счетами, —
отправилась туда, чтоб провесть остаток ночи и поговорить на другой день поутру с своим уже не пьяным супругом.
Надела старинный шелковый сарафан,
по зеленому полю с алой травкой, подпоясалась старинным плетеным шелковым поясом, на голову надела расшитую золотом сороку и в таком виде, положив установленный начал перед дедовским образом,
отправилась в брагинский
дом.
Ему хотелось выведать, долго ли пробудет Юрий в
доме боярина Шалонского и когда оставит его, то
по какой
отправится дороге.
Однажды, это было уже в конце июня, доктор Хоботов пришел
по какому-то делу к Андрею Ефимычу; не застав его
дома, он
отправился искать его
по двору; тут ему сказали, что старый доктор пошел к душевнобольным. Войдя во флигель и остановившись в сенях, Хоботов услышал такой разговор...
Издали еще увидели они старуху, сидевшую с внучком на завалинке. Петра и Василия не было
дома: из слов Анны оказалось, что они
отправились — один в Озеро, другой — в Горы; оба пошли попытать счастья, не найдут ли рыбака, который откупил бы их место и взял за себя избы. Далее сообщала она, что Петр и Василий после продажи
дома и сдачи места
отправятся на жительство в «рыбацкие слободы», к которым оба уже привыкли и где,
по словам их, жизнь привольнее здешней. Старушка следовала за ними.
Но этим еще не довольствуется Аким: он ведет хозяина
по всем закоулкам мельницы, указывает ему, где что плохо, не пропускает ни одной щели и все это обещает исправить в наилучшем виде. Обнадеженный и вполне довольный, мельник
отправляется. Проходят две недели; возвращается хозяин. Подъезжая к
дому, он не узнает его и глазам не верит: на макушке кровли красуется резной деревянный конь; над воротами торчит шест, а на шесте приделана скворечница; под окнами пестреет вычурная резьба…
На Святой неделе Лаптевы были в училище живописи на картинной выставке.
Отправились они туда всем
домом, по-московски, взявши с собой обеих девочек, гувернантку и Костю.
Как-то Бурлак и я
отправились к Илькову
по неотложному репертуарному делу, но не застали его
дома. Вася предложил нам чай и налил
по стакану. Я взял стоявшую на столе зеленую стеклянную сахарницу, хотел ее открыть, но Вася схватил меня за руку и закричал с испуганным видом...
Это был рослый, румяный, красивый и веселый детина; он, впрочем, сидел
дома только
по утрам, ожидая Бениса, после которого немедленно
отправлялся на практику, которую действительно имел в купеческих
домах; он был большой гуляка и нередко возвращался домой поздно и в нетрезвом виде.
Так как каретная четверка была с отцом в отъезде, нам запрягли в рессорные дрожки пару разгонных, и
по приказанию матери мы
отправились с вечера в
дом Ал. Н. Зыбиной, откуда должны были вместе с хозяйкой идти в церковь.
Мы же с братом ночевали как попало
по диванам. Успокоенный помещением Васи под непосредственный надзор старшей сестры и шурина, отец, тоже
по случаю испортившейся дороги, торопился обратно и, благословив меня, дал мне 150 рублей на дорогу, сказавши, что справится
дома и тотчас же вышлет мне мое годовое содержание. В свою очередь и я с Юдашкой
отправился в перекладных санях и с большим чемоданом, заключавшим все мое небольшое имущество, в путь к Борисову в Новогеоргиевск на Васильково и Белую церковь.
Стараясь
по возможности поручать воспитание детей отдельному доверенному лицу, отец соображал, что для брата моего Васи, воспитывавшегося, подобно мне, в Верро у Крюммера, не может быть лучшего места для приготовления в университет, чем
дом Матвеевых в Киеве. Поэтому, дождавшись зимы, отец
отправился в заветных кибитках за сыном в Верро, покуда я раздумывал об окончательном направлении своего жизненного пути.
В таком-то именно настроении он в одно утро вышел из
дома очень рано и
отправился гулять в Нижний Сад. А в тот год государь Николай Павлович пил минеральные воды и также вставал очень рано и делал проходку прямо из Александрии
по главной аллее Нижнего Сада.
— Государь удовлетворил вашу просьбу.
По вашему желанию, вам назначен другой врач.
Отправьтесь на Михайловскую площадь, в
дом Жербина, там живет главный доктор учреждений императрицы Марии. Государь ему поручил вас, и я ему уже передал историю вашей болезни.
В описываемое утро,
по случаю раннего праздника, движения было меньше. Многие студенты
отправились в Москву еще накануне, другие еще спали
дома, поэтому Прошка надеялся, что его уединение не будет нарушено.
На другой день, часу во втором,
отправился я к Злотницким. Старика не было
дома, и жена его не сидела на своем обычном месте: у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла полежать к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед
по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.
Иосаф, по-прежнему ни на кого не глядя, прошел канцеляриею. Спустившись с лестницы и постояв несколько времени в раздумье, он пошел не домой, а
отправился к
дому Дурындиных. Там у ворот на лавочке он увидел сидящего лакея-казачка.
На дворе смерклось; Марья Валериановна почти никогда не выходила вечером на улицу, ей было страшно и жутко;
по счастию, извозчик, ехавший без седока, предложил ей свои услуги, она кой-как уселась на калибере, взяла на колени Анатоля и
отправилась к отцу в
дом.
Через два дня он уже был
дома, в своей избенке, к великому изумлению солдатки, которую туда поселили. Помолясь перед образами, тотчас же
отправился он к старосте. Староста сначала было удивился; но сенокос только что начинался: Герасиму, как отличному работнику, тут же дали косу в руки, — и пошел косить он по-старинному, косить так, что мужиков только пробирало, глядя на его размахи да загребы…
И казначей отец Михей повел гостей
по расчищенной между сугробами, гладкой, широкой, усыпанной красным песком дорожке, меж тем как отец гостиник с повозками и работниками
отправился на стоявший отдельно в углу монастыря большой, ставленный на высоких подклетах гостиный
дом для богомольцев и приезжавших в скит
по разным делам.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была великая постница, сахар почитала скоромным и сроду не употребляла его, —
отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином
доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли посты соблюдают,
по скольку кафизм в день она прочитывает; каждый ли праздник службу правят, приходят ли на службу сторонние, а затем свела речь на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них не хотят.
— Да-с. Сторож Николай сидел у ворот и сказал мне, что господ
дома нет и что они на охоте. Я изнемогал от усталости, но желание видеть жену было сильнее боли. Пришлось, ни минуты не отдыхая, идти пешком к месту, где охотились.
По дороге я не пошел, а
отправился лесочками… Мне каждое дерево знакомо, и заблудиться в графских лесах мне так же трудно, как в своей квартире.